Начал ознакамливаться с фотоаппаратом... Я почти не торможу

---

Хогбены

В детстве я очень любил рассказы о хогбенах (Генри Каттнера). Поэтому я решил поместить сюда парочку

Мы — Хогбены, других таких нет. Чудак прохвессор из большого города мог бы это знать, но он разлетелся к нам незванный, так что теперь, по моему, пусть пеняет на себя. В Кентукки вежливые люди занимаются своими делами и не суют нос куда их не просят.
Так вот, когда мы шугали братьев Хейли самодельным ружьём (до сих пор не поймём, как оно стреляет), тогда всё и началось — с Рейфа Хейли, он крутился возле сарая да вынюхивал, чем там пахнет, в оконце, — норовил поглядеть на крошку Сэма. После Рейф пустил слух, будто у крошки Сэма три головы или ещё кой что похуже.
Ни единому слову братьев Хейли верить нельзя. Три головы! Слыханное ли дело, сами посудите? Когда у крошки Сэма всего навсего две головы, больше сроду не было.
Вот мы с мамулей смастерили то ружьё и задали перцу братьям Хейли. Я же говорю, мы потом сами в толк не могли взять, как оно стреляет. Соединили сухие батареи с какими то катушками, проводами и прочей дребеденью, и эта штука как нельзя лучше прошила Рейфа с братьями насквозь.
В вердикте коронёр записал, что смерть братьев Хейли наступила мгновенно; приехал шериф Эбернати, выпил с нами маисовой водки и сказал, что у него руки чешутся проучить меня так, чтобы родная мама не узнала. Я пропустил это мимо ушей. Но, видно, какой нибудь чёртов янки репортеришка жареное учуял, потому как вскорости заявился к нам высокий, толстый, серьёзный дядька и ну выспрашивать всю подноготную.
Наш дядя Лес сидел на крыльце, надвинув шляпу чуть ли не до самых зубов.
— Убирались бы лучше подобру поздорову обратно в свой цирк, господин хороший, — только и сказал он. — Нас Барнум самолично приглашал и то мы наотрез отказались. Верно, Сонк?
— Точно, — подтвердил я. — Не доверял я Финеасу. Он обозвал крошку Сэма уродом, надо же!
Высокий и важный дядька — прохвессор Томас Гэлбрейт — посмотрел на меня.
— Сколько тебе лет, сынок? — спросил он.
— Я вам не сынок, — ответил я. — И лет своих не считал.
— На вид тебе не больше восемнадцати, — сказал он, — хоть ты и рослый. Ты не можешь помнить Барнума.
— А вот и помню. Будет вам трепаться. А то как дам в ухо.
— Никакого отношения к цирку я не имею, — продолжал Гэлбрейт. — Я биогенетик.
Мы давай хохотать. Он вроде бы раскипятился и захотел узнать, что тут смешного.
— Такого слова и на свете то нет, — сказала мамуля.
Но тут крошка Сэм зашёлся криком. Гэлбрейт побелел как мел и весь затрясся. Прямо рухнул наземь. Когда мы его подняли, он спросил, что случилось.
— Это крошка Сэм, — объяснил я. — Мамуля его успокаивает. Он уже перестал.
— Это ультразвук, — буркнул прохвессор. — Что такое «крошка Сэм» коротковолновый передатчик?
— Крошка Сэм — младенец, — ответил я коротко. — Не смейте его обзывать всякими именами. А теперь, может, скажете, чего вам нужно?
Он вынул блокнот и стал его перелистывать.
— Я у учёный, — сказал он. — Наш институт изучает евгенику, и мы располагаем о вас кое какими сведениями. Звучали они неправдоподобно. По теории одного из наших сотрудников, в малокультурных районах естественная мутация может остаться нераспознанной и… — Он приостановился и в упор посмотрел на дядю Леса.
— Вы действительно умеете летать? — спросил он.
Ну, об этом то мы не любим распространяться. Однажды проповедник дал нам хороший нагоняй. Дядя Лес назюзюкался и взмыл над горами — до одури напугал охотников на медведей. Да и в библии нет такого, что людям положено летать. Обычно дядя Лес делает это исподтишка, когда никто не видит.
Как бы там ни было, дядя Лес надвинул шляпу ещё ниже и промычал:
— Это уж вовсе глупо. Человеку летать не дано. Взять хотя бы эти новомодные выдумки, о которых мне все уши прожужжали: между нами, они вообще не летают. Просто бредни, вот и всё.
Гэлбрейт хлопнул глазами и снова заглянул в блокнот.
— Но тут с чужих слов есть свидетельства о массе необычных качеств, присущих вашей семье. Умение летать — только одно из них. Я знаю, теоретически это невозможно — если не говорить о самолётах, — но…
— Хватит трепаться!
— В состав мази средневековых ведьм входил аконит, дающий иллюзию полёта, разумеется совершенно субъективную.
— Перестанете вы нудить? — взбешённого дядю Леса прорвало, я так понимаю — от смущения. Он вскочил, швырнул шляпу на крыльцо и взлетел. Через минуту стремительно опустился, подхватил свою шляпу и скорчил рожу прохвессору. Потом опять взлетел и скрылся за ущельем, мы его долго не видели.
Я тоже взбесился.
— По какому праву вы к нам пристаёте? — сказал я. — Дождётесь, что дядя Лес возьмёт пример с папули, а это будет чертовски неприятно. Мы папулю в глаза не видели, с тех пор как тут крутился один тип из города. Налоговый инспектор, кажется.
Гэлбрейт ничего не сказал. Вид у него был какой то растерянный. Я дал ему выпить, и он спросил про папулю.
— Да папуля где то здесь, — ответил я. — Только его теперь не увидишь. Он говорит, что так ему больше нравится.
— Ага, — сказал Гэлбрейт и выпил ещё рюмочку. — О господи. Сколько, говоришь, тебе лет?
— А я про это ничего не говорю.
— Ну, какое воспоминание у тебя самое первое?
— Что толку запоминать? Только голову себе зря забиваешь.
— Фантастика, — сказал Гэлбрейт. — Не ожидал, что отошлю в институт такой отчёт.
— Не нужно нам, чтобы тут лезли всякие, — сказал я. — Уезжайте отсюда и оставьте нас в покое.
— Но помилуйте! — он выглянул за перила крыльца и заинтересовался ружьём. — Это ещё что?
— Такая штука, — ответил я.
— Что она делает?
— Всякие штуки, — ответил я.
— Угу. Посмотреть можно?
— Пожалуйста, — ответил я. — Да я вам отдам эту хреновину, только бы вы отсюда уехали.
Он подошёл и осмотрел ружьё. Папуля встал (он сидел рядом со мной), велел мне избавиться от чертового янки и вошёл в дом. Вернулся прохвессор.
— Потрясающе! — говорит. — Я кое что смыслю в электронике, и, по моему мнению, это нечто выдающееся. Каков принцип действия?
— Чего чего? — отвечаю. — Она дырки делает.
— Стрелять патронами она никак не может. В казённой части у неё две линзы вместо… Как, говоришь, она действует?
— Откуда я знаю.
— Это ты сделал?
— Мы с мамулей.
Он давай сыпать вопросами.
— Откуда я знаю, — говорю. — Беда с ружьями в том, что их надо каждый раз перезаряжать. Вот мы и подумали: смастерим ружьё по своему, чтобы его никогда не заряжать. И верно, не приходится.
— А ты серьёзно обещал мне его подарить?
— Если отстанете.
— Послушай, — сказал он, — просто чудо, что вы, Хогбены, так долго оставались в тени.
— На том стоим.
— Должно быть, теория мутации верна! Вас надо обследовать. Это же одно из крупнейших открытий после… — и пошёл чесать в том же духе. Я мало что понял.
В конце концов я решил, что есть только два выхода, а после слов шерифа Эбернати мне не хотелось убивать, пока шерифов гнев не остынет. Не люблю скандалов.
— Допустим, я поеду с вами в Нью Йорк, раз уж вам так хочется, — сказал я. — Оставите вы мою семью в покое?
Он вроде бы пообещал, правда нехотя. Но всё же уступил и забожился: я пригрозил, что иначе разбужу крошку Сэма. Он то, конечно, хотел повидать крошку Сэма, но я объяснил, что это всё равно без толку. Как ни верти, не может крошка Сэм поехать в Нью Йорк. Он лежит в цистерне, без неё ему становится худо.
Вообще, прохвессор остался мною доволен и уехал, когда я пообещал встретиться с ним наутро в городке. Но всё же на душе у меня, по правде сказать, было паскудно. Мне не доводилось ещё ночевать под чужой крышей после той заварушки в Старом Свете, когда нам пришлось в темпе уносить ноги.
Мы тогда, помню, переехали в Голландию. Мамуля всегда была неравнодушна к человеку, который помог нам выбраться из Лондона. В его честь дала имя крошке Сэму. А фамилию того человека я уж позабыл. Не то Гвинн, не то Стюард, не то Пипин — у меня в голове всё путается, когда я вспоминаю то, что было до войны Севера с Югом.
Вечер прошёл, как всегда, нудно. Папуля, конечно, сидел невидимый, и мамуля всё злилась, подозревая, что он тянет маисовой больше, чем положено. Но потом сменила гнев на милость и налила ему настоящего виски. Все наказывали мне вести себя прилично.
— Этот прохвессор ужас до чего умный, — сказала мамуля. — Все прохвессора такие. Не морочь ему голову. Будь паинькой, а не то я тебе покажу, где раки зимуют.
— Буду паинькой, мамуля, — ответил я.
Папуля дал мне затрещину, что с его стороны было нечестно: ведь я то его не мог видеть!
— Это чтобы ты лучше запомнил, — сказал он.
— Мы люди простые, — ворчал дядя Лес. — И нечего прыгать выше головы, никогда это к добру не приводит.
— Я не пробовал, честно! — сказал я. — Только я так считаю…
— Не наделай бед! — пригрозила мамуля, и тут мы услышали, как в мезонине дедуля заворочался. Порой дедуля не двигался неделями, но в тот вечер он был прямо таки живчик.
Мы, само собой, поднялись узнать, чего он хочет. Он заговорил о прохвессоре.
— Чужак то, а? — сказал дедуля. — Продувная бестия! Редкостные губошлёпы собрались у моего ложа, когда я сам от старости слабею разумом! Один Сонк не без хитрости, да и то, прости меня, господи, дурак дураком.
Я только поёрзал на месте и что то пробормотал, лишь бы не смотреть дедуле в глаза — я этого не выношу. Но он на меня не обратил внимания. Всё бушевал:
— Значит, ты собрался в этот Нью Йорк? Кровь христова, да разве ты запамятовал, что мы как огня стережёмся Лондона и Амстердама — да и Нью Амстердама — из боязни дознания? Уж не хочешь ли ты попасть в ярмарочные уроды? Хоть это и не самое страшное.
Дедуля у нас старейший и иногда вставляет в разговор какие то допотопные словечки. Наверное, жаргон, к которому привыкнешь в юности, прилипает на всю жизнь. Одного у дедули не отнимешь: ругается он лучше всех, кого мне довелось послушать.
— Ерунда, — сказал я. — Я ведь хотел как лучше!
— Так он ещё речет супротив, паршивый неслух! — возмутился дедуля. — Во всём виноват ты, ты и твоя родительница. Это вы пресечению рода Хейли споспешествовали. Когда б не вы, учёный бы сюда и не пожаловал.
— Он прохвессор, — сообщил я. — Звать его Томас Гэлбрейт.
— Знаю. Я прочитал его мысли через мозг крошки Сэма. Опасный человек. Все мудрецы опасны. Кроме разве Роджера Бэкона, да и того мне пришлось подкупить, дабы… Не важно. Роджер был незаурядный человек. Внимайте же: никто из вас да не едет в Нью Йорк. Стоит нам только покинуть сию тихую заводь, стоит кому то нами заинтересоваться — и мы пропали. Вся их волчья стая вцепится и разорвёт нас в клочья. А твои безрассудные полёты, Лестер, помогут тебе как мёртвому припарки — ты внемлешь?
— Но что же нам делать? — спросила мамуля.
— Да чего там, — сказал папуля. — Я этого прохвессора угомоню. Спущу в цистерну, и дело с концом.
— И испортишь воду? — взвилась мамуля. — Попробуй только!
— Что за порочное племя вышло из моих чресел? — сказал дедуля, рассвирепев окончательно. — Ужли не обещали вы шерифу, что убийства прекратятся… хотя бы на ближайшее время? Ужли и слово Хогбена — ничто? Две святыни пронесли мы сквозь века — нашу тайну и честь Хогбенов! Посмейте только умертвить этого Гэлбрейта — вы мне ответите!
Мы все побледнели. Крошка Сэм опять проснулся и захныкал.
— Что же теперь делать? — спросил дядя Лес.
— Наша великая тайна должна остаться нерушимой, — сказал дедуля. Поступайте как знаете, только без убийств. Я тоже обмозгую сию головоломку.
Тут он, казалось, заснул, хотя точно про него никогда ничего не знаешь.

На другой день мы встретились с Гэлбрейтом в городке, как и договорились, но ещё раньше я столкнулся на улице с шерифом Эбернати, который, завидев меня, зло сверкнул глазами.
— Лучше не нарывайся, Сонк, — сказал он. — Помни, я тебя предупреждал.
Очень неудобно получилось. Как бы там ни было, я увидел Гэлбрейта и рассказал ему, что дедуля не пускает меня в Нью Йорк. Гэлбрейт не очень то обрадовался, но понял, что тут уж ничего не поделаешь.
Его номер в отёле был забит научной дребеденью и мог напугать всякого. Ружьё стояло тут же, и Гэлбрейт как будто ничего в нём не менял. Он стал меня переубеждать.
— Ничего не выйдет, — отрезал я. — Нас от этих гор не оттащишь. Вчера я брякнул сдуру, никого не спросясь, вот и всё.
— Послушай, Сонк, — сказал он. — Я расспрашивал в городке о Хогбенах, но почти ничего не узнал. Люди здесь скрытные. Но всё равно, их свидетельство было бы только лишним подтверждением. Я не сомневаюсь, что наши теории верны. Ты и вся твоя семья — мутанты, вас надо обследовать!
— Никакие мы не мутанты, — ответил я. — Вечно учёные обзывают нас какими то кличками. Роджер Бэкон окрестил нас гомункулами, но…
— Чт о ?! — вскрикнул Гэлбрейт. — Что ты сказал?
— Э… Издольщик один из соседнего графства, — тут же опомнился я, но видно было, что прохвессора не проведёшь. Он стал расхаживать по номеру.
— Бесполезно, — сказал он. — Если ты не поедешь в Нью Йорк, я попрошу, чтобы институт выслал сюда комиссию. Тебя надо обследовать во славу науки и ради прогресса человечества.
— Этого ещё не хватало, — ответил я. — Воображаю, что получится. Выставите нас, как уродов, всем на потеху. Крошку Сэма это убьёт. Уезжайте ка отсюда и оставьте нас в покое.
— Оставить вас в покое? Когда вы умеете создавать такие приборы? — он махнул рукой в сторону ружья. — Как же оно работает? — спросил он ни с того ни с сего.
— Да не знаю я… Смастерили, и дело с концом. Послушайте, прохвессор. Если на нас глазеть понаедут, быть беде. Большой беде. Так говорит дедуля.
Гэлбрейт стал теребить собственный нос.
— Что ж, допустим… А ответишь мне на кое какие вопросы, Сонк?
— Не будет комиссии?
— Посмотрим.
— Нет, сэр. Не стану…
Гэлбрейт набрал побольше воздуху.
— Если ты расскажешь всё, что мне нужно, я сохраню ваше местопребывание в тайне.
— А я то думал, у вас в институте знают, куда вы поехали.
— А а, да, — спохватился Гэлбрейт. — Естественно, знают. Но про вас там ничего не известно.
Он подал мне мысль. Убить его ничего не стоило, но тогда дедуля стёр бы меня в порошок, да и с шерифом приходилось считаться. Поэтому я сказал: «ладно уж» — и кивнул.
Господи, о чём только этот тип не спрашивал! У меня аж круги поплыли перед глазами. А он распалялся всё больше и больше.
— Сколько лет твоему дедушке?
— Понятия не имею.
— Гомункулы, хм… Говоришь, он когда то был рудокопом?
— Да не он, его отец, — сказал я. — На оловянных копях в Англии. Только дедуля говорит, что в то время она называлась Британия. На них тогда ещё навели колдовскую чуму. Пришлось звать лекарей… друнов? Друдов?
— Друидов?
— Во во. Эти друиды, дедуля говорит, были лекарями. В общем, рудокопы мёрли как мухи по всему Корнуэллу, и копи пришлось закрыть.
— А что за чума?
Я объяснил ему, как запомнил из рассказов дедули, и прохвессор страшно разволновался, пробормотал что то, насколько я понял, о радиоактивном излучении. Ужас какую околесицу он нёс.
— Искусственная мутация, обусловленная радиоактивностью! — говорит, а у самого глаза и зубы разгорелись. — Твой дед родился мутантом! Гены и хромосомы перестроились в новую комбинацию. Да ведь вы, наверно, сверхлюди!
— Нет уж, — возразил я. — Мы Хогбены. Только и всего.
— Доминанта, типичная доминанта. А у тебя вся семья… э э… со странностями?
— Эй, легче на поворотах! — пригрозил я.
— В смысле — все ли умеют летать?
— Сам то я ещё не умею. Наверно, мы какие то уроды. Дедуля у нас — золотая голова. Всегда учил, что нельзя высовываться.
— Защитная маскировка, — подхватил Гэлбрейт. — На фоне косной социальной культуры отклонения от нормы маскируются легче. В современном цивилизованном обществе вам было бы также трудно утаиться, как шилу в мешке. А здесь, в глуши, вы практически невидимы.
— Только папуля, — уточнил я.
— О боже, — вздохнул он. — Скрывать такие невероятные природные способности… Представляете, что вы могли бы совершить?
Вдруг он распалился пуще прежнего, и мне не очень то понравился его взгляд.
— Чудеса, — повторял он. — Всё равно что лампу Алладина найти.
— Хорошо бы вы от нас отвязались, — говорю. — Вы и ваша комиссия.
— Да забудь ты о комиссии. Я решил пока что заняться этим самостоятельно. При условии, если ты будешь содействовать. В смысле — поможешь мне. Согласен?
— Не а, — ответил я.
— Тогда я приглашу сюда комиссию из Нью Йорка, — сказал он злорадно.
Я призадумался.
— Ну, сказал я наконец, — чего вы хотите?
— Ещё не знаю, — медленно проговорил он. — Я ещё не полностью охватил перспективы.
Но он готов был ухватить всё в охапку. Сразу было видать. Знаю я такое выражение лица.
Я стоял у окна, смотрел на улицу, и тут меня вдруг осенило. Я рассудил, что, как ни кинь, чересчур доверять прохвессору — вовсе глупо. Вот я и подобрался, будто ненароком, к ружью и кое что там подправил.
Я прекрасно знал, чего хочу, но, если бы Гэлбрейт спросил, почему я скручиваю проволочку тут и сгибаю какую то чертовщину там, я бы не мог ответить. В школах не обучался. Но твёрдо знал одно: теперь эта штучка сработает как надо.
Прохвессор строчил что то в блокноте. Он поднял глаза и заметил меня.
— Что ты делаешь? — спросил он.
— Тут было что то неладно, — соврал я. — Не иначе как вы тут мудрили с батарейками. Вот сейчас испытайте.
— Здесь? — возмутился он. — Я не хочу возмещать убытки. Испытывать надо в безопасных условиях.
— Видите вон там, на крыше, флюгер? — я показал пальцем. — Никто не пострадает, если мы в него прицелимся. Можете испытывать не отходя от окна.
— Это… Это не опасно? — ясно было, что у него руки чешутся испытать ружьё. Я сказал, что все останутся в живых, он глубоко вздохнул, подошёл к окну и неумело взялся за приклад.
Я отодвинулся в сторонку. Не хотел, чтобы шериф меня увидел. Я то его давно приметил — он сидел на скамье возле продуктовой лавки через дорогу.
Всё вышло, как я и рассчитывал. Гэлбрейт спустил курок, целясь в флюгер на крыше, и из дула вылетели кольца света. Раздался ужасающий грохот. Гэлбрейт повалился навзничь, и тут началось такое столпотворение, что передать невозможно. Вопль стоял по всему городку.
Ну, чувствую, самое время сейчас превратиться в невидимку. Так я и сделал.
Гэлбрейт осматривал ружьё, когда в номер ворвался шериф Эбернати. А с шерифом шутки плохи. У него был пистолет в руке и наручники наготове; он отвёл душу, изругав прохвессора последними словами.
— Я вас видел! — орал он. — Вы, столичные, думаете, что вам здесь всё сойдёт с рук. Так вот, вы ошибаетесь!
— Сонк! — вскричал Гэлбрейт, озираясь по сторонам. Но меня он, конечно, увидеть не мог.
Тут они сцепились. Шериф Эбернати видел, как Гэлбрейт стрелял из ружья, а шерифу палец в рот не клади. Он поволок Гэлбрейта по улице, а я, неслышно ступая, двинулся следом. Люди метались как угорелые. Почти все прижимали руки к щекам.
Прохвессор продолжал ныть, что ничего не понимает.
— Я всё видел! — оборвал его Эбернати. — Вы прицелились из окна — и тут же у всего города разболелись зубы! Посмейте только ещё раз сказать, будто вы не понимаете!
Шериф у нас умница. Он с нами, Хогбенами, давно знаком и не удивляется, если иной раз творятся чудные дела. К тому же он знал, что Гэлбрейт — учёный. Так вот, получился скандал, люди доискались, кто виноват, и я оглянуться не успел, как они собрались линчевать Гэлбрейта.
Эбернати его увёл. Я немножко послонялся по городку. На улицу вышел пастор посмотреть церковные окна — они его озадачили. Стёкла были разноцветные, и пастор никак не мог понять, с чего это они вдруг расплавились. Я бы ему подсказал. В цветных стёклах есть золото — его добавляют, чтобы получить красный тон.
В конце концов я подошёл к тюрьме. Меня всё ещё нельзя было видеть. Поэтому я подслушал разговор Гэлбрейта с шерифом.
— Всё Сонк Хогбен, — повторял прохвессор. — Поверьте, это он перестроил проектор!
— Я вас видел, — отвечал Эбернати. — Вы всё сделали сами. Ой! — Он схватился рукой за челюсть. — Прекратите ка, да поживее! Толпа настроена серьёзно. В городе половина людей сходит с ума от зубной боли.
Видно, у половины городских в зубах были золотые пломбы. То, что сказал на это Гэлбрейт, меня не очень то удивило.
— Я ожидаю прибытия комиссии из Нью Йорка; сегодня же вечером позвоню в институт, там за меня поручатся.
Значит, он всю дорогу собирался нас продать. Я как чувствовал, что у него на уме.
— Вы избавите меня от зубной боли — и всех остальных тоже, а не то я открою двери и впущу линчевателей! — простонал шериф. И ушёл прикладывать к щеке пузырь со льдом.
Я прокрался обратно в коридор и стал шуметь, чтобы Гэлбрейт услыхал. Я подождал, пока он не кончит ругать меня на все корки. Напустил на себя глупый вид.
— Видно, я маху дал, — говорю. — Но могу всё исправить.
— Да ты уж наисправлял достаточно. — Тут он остановился. — Погоди. Как ты сказал? Ты можешь вылечить эту… Что это?
— Я осмотрел ружьё, — говорю. — Кажется, я знаю, где напорол. Оно теперь настроено на золото, и всё золото в городе испускает тепловые лучи или что то в этом роде.
— Наведённая избирательная радиоактивность, — пробормотал Гэлбрейт очередную бессмыслицу. — Слушай. Вся эта толпа… У вас когда нибудь линчуют?
— Не чаще раза двух в год, — успокоил я. — И эти два раза уже позади,
— так что годовую норму мы выполнили. Жаль, что я не могу переправить вас к нам домой. Мы бы вас запросто спрятали.
— Ты бы лучше что нибудь предпринял! — говорит. — А не то я вызову из Нью Йорка комиссию! Ведь тебе это не очень то по вкусу, а?
Никогда я не видел, чтобы человек с честным лицом так нагло врал в глаза.
— Дело верное, — говорю. — Я подкручу эту штуковину так, что она в два счёта погасит лучи. Только я не хочу, чтобы люди связывали нас, Хогбенов, с этим делом. Мы любим жить спокойно. Вот что, давайте я пойду в ваш отель и налажу всё как следует, а потом вы соберёте тех, кто мается с зубами, и спустите курок.
— Но… Да, но…
Он боялся, как бы не вышло ещё хуже. Но я его уговорил. На улице бесновалась толпа, так что долго уговаривать не пришлось. В конце концов я плюнул и ушёл, но вернулся невидимый и подслушал, как Гэлбрейт уславливается с шерифом.
Они между собой поладили. Все, у кого болят зубы, соберутся и рассядутся в мэрии. Потом Эбернати приведёт прохвессора с ружьём и попробует всех вылечить.
— Прекратится зубная боль? — настаивал шериф. — Точно?
— Я… Вполне уверен, что прекратится.
Эбернати уловил его нерешительность.
— Тогда уж лучше испробуйте сначала на мне. Я вам не доверяю.
Видно, никто никому не доверял.

Я прогулялся до отеля и кое что изменил в ружьё. И тут я попал в переплёт. Моя невидимость истощилась. Вот ведь как скверно быть подростком.
Когда я стану на сотню другую лет постарше, то буду оставаться невидимым сколько влезет. Но пока я ещё не очень то освоился. Главное, теперь я не мог обойтись без помощи, потому что должен был сделать одно дело, за которое никак нельзя браться у всех на глазах.
Я поднялся на крышу и мысленно окликнул крошку Сэма. Когда настроился на его мозг, попросил вызвать папулю и дядю Леса. Немного погодя с неба спустился дядя Лес; летел он тяжело, потому что нёс папулю. Папуля ругался: они насилу увернулись от коршуна.
— Зато никто нас не видел, — утешал его дядя Лес. — По моему.
— У городских сегодня своих хлопот полон рот, — ответил я. — Мне нужна помощь. Прохвессор обещал одно, а сам затевает напустить сюда комиссию и всех нас обследовать.
— В таком случае ничего не поделаешь, — сказал папуля. — Нельзя же кокнуть этого типа. Дедуля запретил.
Тогда я сообщил им свой план. Папуля невидимый, ему всё это будет легче лёгкого. Потому мы провертели в крыше дырку, чтобы подсматривать, и заглянули в номер Гэлбрейта. И как раз вовремя. Шериф уже стоял там с пистолетом в руке (так он ждал), а прохвессор, позеленев, наводил на Эбернати ружьё. Всё прошло без сучка, без задоринки. Гэлбрейт спустил курок, из дула выскочило пурпурное кольцо света, и всё. Да ещё шериф открыл рот и сглотнул слюну.
— Ваша правда! Зуб не болит!
Гэлбрейт обливался потом, но делал вид, что всё идёт по плану.
— Конечно, действует, — сказал он. — Естественно. Я же говорил.
— Идёмте в мэрию. Вас ждут. Советую вылечить всех, иначе вам не поздоровится.
Они ушли. Папуля тайком двинулся за ними, а дядя Лес подхватил меня и полетел следом, держась поближе к крышам, чтобы нас не заметили. Вскоре мы расположились у одного из окон мэрии и стали наблюдать.
Таких страстей я ещё не видел, если не считать Лондонской чумы. Зал был битком набит, люди катались от боли, стонали и выли. Вошёл Эбернати с прохвессором — прохвессор нёс ружьё, — и все завопили ещё громче. Гэлбрейт установил ружьё на сцене, дулом к публике, шериф снова вытащил пистолет, велел всем замолчать и обещал, что сейчас у всех зубная боль пройдёт.
Я папулю, ясное дело, не видел, но знал, что он на сцене. С ружьём творилось что то немыслимое. Никто не замечал, кроме меня, но я то следил внимательно. Папуля, — конечно, невидимый — вносил кое какие поправки. Я ему всё объяснил, но он и сам не хуже меня понимал, что к чему. И вот он скоренько наладил ружьё как надо.
А что потом было — конец света. Гэлбрейт прицелился, спустил курок, из ружья вылетели кольца света — на этот раз жёлтые. Я попросил папулю выбрать такую дальность, чтобы за пределами мэрии никого не задело. Но внутри…
Что ж, зубная то боль у них прошла. Ведь не может человек страдать от золотой пломбы, если никакой пломбы у него и в помине нет.
Теперь ружьё было налажено так, что действовало на всё неживое. Дальность папуля выбрал точка в точку. Вмиг исчезли стулья и часть люстры. Публика сбилась в кучу, поэтому ей худо пришлось. У колченогого Джеффа пропала не только деревянная нога, но и стеклянный глаз. У кого были вставные зубы, ни одного не осталось. Многих словно наголо обрили.
И платья ни на ком я не видел. Ботинки ведь неживые, как и брюки, рубашки, юбки. В два счёта все в зале оказались в чём мать родила. Но это уже пустяк, зубы то у них перестали болеть, верно?
Часом позже мы сидели дома — все, кроме дяди Леса, — как вдруг открывается дверь и входит дядя Лес, а за ним, шатаясь, — прохвессор. Вид у Гэлбрейта был самый жалкий. Он опустился на пол, тяжело, с хрипом, дыша и тревожно поглядывая на дверь.
— Занятная история, — сказал дядя Лес. — Лечу это я над окраиной городка и вдруг вижу: бежит прохвессор, а за ним — целая толпа, и все замотаны в простыни. Вот я его и прихватил. Доставил сюда, как ему хотелось.
И мне подмигнул.
— О о о х! — простонал Гэлбрейт. — А а а х! Они сюда идут?
Мамуля подошла к двери.
— Вон сколько факелов лезут в гору, — сообщила она. — Не к добру это.
Прохвессор свирепо глянул на меня.
— Ты говорил, что можешь меня спрятать! Так вот, теперь прячь! Всё из за тебя!
— Чушь, — говорю.
— Прячь, иначе пожалеешь! — завизжал Гэлбрейт. — Я… я вызову сюда комиссию.
— Ну, вот что, — сказал я. — Если мы вас укроем, обещаете забыть о комиссии и оставить нас в покое?
Прохвессор пообещал.
— Минуточку, — сказал я и поднялся в мезонин к дедуле. Он не спал.
— Как, дедуля? — спросил я.
С секунду он прислушивался к крошке Сэму.
— Прохвост лукавит, — сказал он вскоре. — Желает всенепременно вызвать ту шелудивую комиссию, вопреки всем своим посулам.
— Может, не стоит его прятать?
— Нет, отчего же, — сказал дедуля. — Хогбены дали слово — больше не убивать. А укрыть беглеца от преследователей — право же, дело благое.
Может быть, он подмигнул. Дедулю не разберёшь. Я спустился по лестнице. Гэлбрейт стоял у двери — смотрел, как в гору взбираются факелы.
Он в меня так и вцепился.
— Сонк! Если ты меня не спрячешь…
— Спрячу, — ответил я. — Пшли.
Отвели мы его в подвал…
Когда к нам ворвалась толпа во главе с шерифом Эбернати, мы прикинулись простаками. Позволили перерыть весь дом. Крошка Сэм и дедуля на время стали невидимыми, их никто не заметил. И, само собой, толпа не нашла никаких следов Гэлбрейта. Мы его хорошо укрыли, как и обещали.
С тех пор прошло несколько лет. Прохвессор как сыр в масле катается. Но только нас он не обследует. Порой мы вынимаем его из бутылки, где он хранится, и обследуем сами.
А бутылочка то ма ахонькая!

Вопрос: Нужно ли поместить еще рассказы о Хогбеннах?

1. Да!!!		2	(100%)
2. Нет!!!		0	(0%)
Всего:		2

---

Предсказание

И настанет 25.июля, и в 09.06 приедет поезд в Джанкой, и сойдутся там двое, и живые позавидуют мертвым.

---

Вот таким меня видят на сообществе хорошего настроения

http://pay.diary.ru/~smile-with-me/?comments&postid=31624366&from=last

---

Критика православных учебников биологии

Осторожно многа букв

Сергей Мамонтов
К вопросу о религиозном и светском преподавании биологии в школе

ВЕРА И НАУКА

Рецензия на учебник С.Ю. Вертьянова "Общая биология" для 10-11 кл. (М.: Свято-Троицкая Лавра).

"В последние годы Русская Православная Церковь принимает все более активное участие в различных сферах жизни общества. Отчасти это объясняется реакцией на насильственный атеизм нашего государства на протяжении XX в., а главным образом – на господство материалистических идей в науке на протяжении XIX – XX вв. Предметом особенного внимания Церкви явилось образование. Апологеты религиозного воспитания молодого поколения в области естественных наук считают, что давно возник вопрос о необходимости создания целого комплекса русских учебников, способных объективно представить учащимся общеобразовательный материал, минуя материалистические и либерально-гуманистические идеологические шоры. И если отдельные учебники подобного уровня по отечественной истории или хотя бы той же русской литературе периодически появлялись, хотя так и не смогли получить широкого распространения, то в области естествознания наблюдался явный перекос в сторону вульгарного эволюционизма... Главная особенность учебника (Сергея Вертьянова. – С.М.) – православное отношение к предмету. Подробно излагая как дарвинистскую, так и креационистскую теории, автор отрицает теорию эволюции. "...многие научные факты, которые в этой книге приведены в достаточном количестве, показывают на то (так в тексте. – С.М.), что сама теория эволюции как минимум ошибочна. Кроме того, показывается то, насколько безответственно и крайне ненаучно работают эволюционисты, что многие факты буквально притянуты к этой теории за уши. С другой стороны, исследования показывают, что, по всей видимости, весь мир был сотворен ровно таким, каким мы его видим, – то есть не было этапа развития в миллионы лет. Вся живность, в том числе и человек, были сотворены уже во взрослом возрасте".

Из этой цитаты, взятой из статьи, помещенной на Православно-аналитическом сайте "Правая.Ru" видно, что некоторые православные деятели активно пытаются перевести под опеку Церкви преподавание естественнонаучных дисциплин в общеобразовательной школе, "разоблачив" при этом "безответственных" и "ненаучно работающих" эволюционистов.

Автор рассматриваемого "учебника", С.Ю. Вертьянов, таким образом поясняет свое отношение к проблеме организации живого мира и закономерностям, ему присущим: "Материализм в биологии, пленявший умы исследователей, достаточно показал свою несостоятельность, его время прошло. ...Мало кто из квалифицированных биологов остался убежденным в эволюционно-материалистической версии возникновения живых организмов" (с. 198). И далее: "Современные ученые работают над согласованием науки с библейским Шестодневом без натяжек, понимая под днями творения 24-часовые дни, а под сотворением – первое чудо Божие создания мира "из ничего", а вовсе не эволюционную трансформацию неживой материи. Наука постепенно приходит к признанию истинности каждого слова Писания (выделено мной. – С.М.)".

Следует сказать, что вера – результат индивидуального мироощущения. Но она не имеет отношения к науке, занимающейся поисками объективных закономерностей в неживой и живой природе. Рассматриваемая книга претендует на статус учебника, а к учебникам предъявляются требования, несравненно более высокие, чем к любым печатным материалам, просто отражающим личную точку зрения автора на ту или иную проблему. Прежде всего учебник должен содержать если не оптимальный, то минимально необходимый для данного уровня обучения объем знаний по предмету. Излагаемый материал должен быть точным, в нем не должно быть фактических ошибок. Одной из важнейших задач школьного образования является воспитание у учащихся навыков самостоятельного мышления, умения формулировать проблему и выявлять причинно-следственные связи между наблюдаемыми явлениями. Школьники должны иметь представление о методах научного исследования (наблюдение, сравнение, эксперимент). И еще: в 10-й (и далее в 11-й класс) идут учиться дети, решившие продолжить свое образование в высшем учебном заведении. Если это вуз, где одна из базовых дисциплин – биология (биологический факультет университета, медицинский, сельскохозяйственный, ветеринарный вузы), то абитуриенту придется выдержать очень серьезный экзамен по этому предмету. Учебник, которым он будет пользоваться при подготовке, должен соответствовать современным достижениям науки, в нем не должно быть ни фактических ошибок, ни тем более каких-либо домыслов.

Книга С.Ю. Вертьянова не может обеспечить соблюдение этих требований.

Чтобы преподавать какой-либо предмет доверчивым ученикам, надо по крайней мере этот предмет знать, еще лучше – понимать. В книге же ошибки и небрежности встречаются буквально на каждом шагу, иногда фантазия автора (или недостоверные источники, которыми он пользовался) просто шокируют. Приведу лишь отдельные примеры.

"Улиток (т.е. брюхоногих моллюсков) долгое время делили более чем на 200 видов, но при более внимательном исследовании оказалось, что их можно свести лишь к двум" (с.210 – 211). Очень хотелось бы знать, кто проводил это "более внимательное" исследование! В классе брюхоногих моллюсков насчитывается до 90 тыс. видов. Даже человек, не имеющий о биологической науке ни малейшего представления, не может не знать прудовиков, виноградных улиток, слизней, катушек, разнообразные морские "ракушки"!

Пестичные цветки автор называет мужскими, а тычиночные – женскими! Тарантулов относит к насекомым (с.180). Трилобитов называет "рачками", хотя это самостоятельный класс полностью вымерших членистоногих. Да и странно называть уменьшительным словом "рачки" организмы, достигавшие в длину 70 – 80 см.

Тополь и лиственница – растения из двух разных отделов (что соответствует типам в систематике животных), цветковых и голосеменных, – названы близкородственными видами (с.167). Родственниками называются также виноград и капуста (с.158) – цветковые растения, относящиеся к разным порядкам.

На с.230 говорится о "рождении (!) у птеродактиля археоптерикса" (так, по мнению автора, следует из эволюционной теории).

На с.48 сказано, что лизосомы, как и ядро, имеют двойную мембрану. Это неверно – у лизосом одинарная мембрана. Бактерии не делятся "сразу на несколько частей" (с.82). Сперматозоид млекопитающих содержит две центриоли, а не одну (с.86). На рисунке на этой странице центриоль обозначена неправильно. На с.96 неправильно изображено формирование мезодермы у ланцетника. Зачатки мезодермы названы "полостью". Полость – это пространство (в данном случае между наружным и внутренним листками мезодермы), а зачатки – группы клеток!

При описании отрицательного воздействия этилового спирта на печень человека сказано, что постоянное употребление алкоголя приводит к жировому перерождению печени – циррозу (с.60). Это неверно. Жировая дистрофия гепатоцитов, конечно, имеет место, но цирроз – это замещение погибших печеночных клеток соединительной тканью. Одноклеточные водоросли никак не могут в темноте переходить к фагоцитозу (с.64), поскольку имеют прочную целлюлозную стенку, не способную формировать впячивания, на что указывает и сам автор (с.38).

На с.79 написано, что на стадии метафазы митоза центромерные области хромосом разъединяются. На самом деле разъединение центромеры является началом следующей фазы митоза – анафазы. На рисунке, изображающем фазы митоза, метафаза нарисована неправильно.

Неточно описан гетерозис. Не все гетерозисные гибриды животных бесплодны (с.149), а только межвидовые. Эффект гибридной силы снижается во втором поколении не потому, что доминантные гены переходят в рецессивное состояние (это никак невозможно), а потому, что в соответствии со вторым законом Менделя при скрещивании гибридов выщепляются гомозиготные рецессивы.

Перечисление в одном ряду зайцев, грызунов, белок (с.288) "возводит" беличьих (семейства в отряде грызунов) в ранг отряда. В тундре автор обнаруживает "плодородную почву с богатым и питательным растительным покровом" (с.303). "У человека фаланги пальцев ног сросшиеся", – пишет он (с.246). Из текста на с.208 следует, что земноводные имеют чешую...

Или такая цитата: "Ученые отмечают, что хотя внешнее сходство многих млекопитающих позволяет предположить эволюционную взаимосвязь, строение макромолекул (ДНК, белков и пр.) такую связь отвергает" (с.199). Тут остается только руками развести. Сам автор в параграфе "План сотворения" пишет о сходстве живых организмов на генетическом и эмбриональном уровнях (с.209). Помимо "внешнего сходства" млекопитающих, их органы и системы органов характеризуются глубоким внутренним сходством строения и функции. Последовательность нуклеотидов в ДНК и аминокислот в белках у шимпанзе и человека совпадают на 99%, а инсулин свиньи и человека различаются лишь двумя аминокислотами.

На фоне такой, заведомо неверной и ошибочной, информации (перечисление ошибок можно продолжать и продолжать) другие небрежности текста, путаница и тяготеющая к "бытовщине" речь автора кажутся пустяком.

На с.164 сначала написано, что Линней понимал под видом библейское слово "род". Чуть ниже читаем: "Ученый отождествил библейский род с классификационным понятием рода". Может читатель уразуметь, что же на самом деле думал Карл Линней? Протон у автора "протискивается" через каналец фермента (с.58), рибосома "перескакивает" ("интервал между перескакиваниями", с.71). Это не пустяки! Точность получаемых учащимся знаний, владение терминологией изучаемой науки – обязательный показатель качества преподавания. Хотел бы автор жить в доме, построенным "на глазок" или оперироваться у хирурга, который "приблизительно" представляет, где у пациента аппендикс?

Однако небрежность автора в обращении с фактическим материалом имеет, думается, еще одно объяснение. На фоне бесчисленных фактических ошибок в качестве научных приводятся утверждения, вытекающие из, как уже сказано, "истинности каждого слова Писания". Здесь здравый смысл, к которому призывает сам автор (с.241), вынуждает меня сформулировать ряд примитивных вопросов, уровень и тональность которых заданы уровнем самого "учебника".

На с.212 читаем, что до грехопадения людей самки комаров питались соком растений, поскольку в них, возможно (!), содержался гемоглобин. Потрясенные, надо полагать, грехопадением людей, самки бросились пить кровь млекопитающих. Почему бы автору не объяснить, какую функциональную роль играл гемоглобин в клетках зеленых растений и каким образом растения от него моментально избавились? Если и хищничество возникло в результате грехопадения, вследствие чего изменились инстинкты животных, но не их строение, то зачем Творец создал нынешних хищников приспособленными к охоте и умерщвлению добычи, к перевариванию именно животной, а не растительной пищи? Зачем снабдил их когтями и клыками, но лишил сложного желудка? Чем питались до грехопадения хищные инфузории, хищные растения и грибы, у которых инстинктов нет? Как "вели себя" паразиты, питающиеся соками и тканями животных? Что ели пелагические хищники – дельфины, кашалоты, морские змеи? Фитопланктон, микроскопические водоросли? Их организм не приспособлен для этого. Чем питались глубоководные хищники (например, кальмары) и придонные (актинии, морские звезды), они ведь и на фитопланктон рассчитывать не могли, потому что там его нет?

Странно, конечно, в XXI в. анализировать приключения Ноя и его семейства, но попробуем, поскольку автор требует от нас признания истинности каждого слова Библии. Итак, согласно Книге Бытия, Бог сотворил небо и землю, все живое и человека. "И увидел (здесь и далее выделено мной – С.М.) Бог все, что он создал, хорошо весьма". А затем Господь "увидел, что велико развращение человеков, и раскаялся Господь, что создал человека на земле, и возскорбел в сердце Своем". Как это вяжется с мудрой предусмотрительностью Творца, который, по автору, даже жука-бомбардира снабдил реактивной камерой для защиты от хищников? (с.186). Бог велел Ною построить ковчег, ввести туда семейство и выбранных Ноем животных, "чтобы сохранить племя для всей земли". Как мог Ной поместить в ковчеге 2,5 млн ныне живущих видов живых организмов? Путешествовал ли он в Австралию за кенгуру, в Южную Америку за броненосцами, в Арктику за моржами и белыми медведями, в Антарктиду за пингвинами? Чем же он кормил животных, пока плавал в ковчеге в течение года? Почему он не взял с собой динозавров и бесчисленное количество других вымерших видов организмов? Очевидно, просто потому, что создатели легенды ничего не знали о их существовании. Кроме того, Ной и члены его семейства должны были унести с собой представителей около 500 паразитических видов, т.е., погружаясь в ковчег они должны были болеть одновременно чумой, холерой, менингитом, энцефалитом, амебной и бактериальной дизентерией, сыпным и брюшным тифом, сонной болезнью, малярией трехдневной, четырехдневной и тропической, сифилисом, гонореей, дифтерией, гепатитом А, В и С, гриппом, туберкулезом, лейшманиозом, аскаридозом, оспой, чесоткой, проказой и т.д. и т.д. для того, чтобы передать возбудителей этих заболеваний следующим поколениям людей. Абсурд? Конечно. Просто 6 – 8 тыс лет назад ничего не было известно о многих заболеваниях человека и тем более об их возбудителях. Но мы должны будем во все это поверить, если примем идею одной великой катастрофы – Всемирного Потопа, изменившего лик Земли.

Критический анализ содержания Библии и высказываний св. отцов о происхождении жизни не входит, конечно, в нашу задачу. Это – дело богословов и религиоведов. Я останавливаюсь на этом только потому, что в данном случае Священное Писание служит идеологической основой для пропаганды религиозного восприятия действительности и критики научного исследования окружающего нас мира. А это далеко не безопасно. Между прочим, из приводимых утверждений прямо следует вывод о неравноценности рас человека! (с. 265)

Глава 12 – "Происхождение жизни на Земле" состоит из разного рода домыслов и не соответствует современному уровню знаний. Для обоснования этих положений автор приводит материал, который школьник не может понять, учитель – объяснить, и как следствие – ни тот, ни другой не способны дать ему объективной оценки. Любой ли школьный учитель расскажет о сущности теории Пригожина? Или о том, что такое "панпсихизм" Тейяра де Шардена? Утверждая, что невозможно доказать, что планета существует миллиарды лет (с.222), автор приводит примитивную критику методов геологической стратиграфии, определения возраста пород и возраста планеты. Но методов стратиграфии школьники не знают и разобраться в них и понять безосновательность приводимой критики, естественно, не могут.

Наукообразие, дилетантский подбор аргументов "pro" и "contra" и простое перечисление громадного числа имен математиков, физиков, теплофизиков, астрофизиков, электриков, механиков (всего около 150!) должно заставить запутавшегося читателя сдаться и просто поверить в то, что жизнь на Земле создана сверхъестественным путем, что мир возник 7500 лет назад, а потом был Потоп. И, таким образом, строить свое миропонимание в соответствии с легендами, сотворенными пастушескими племенами Передней Азии 6 – 8 тыс. лет тому назад.

Ставя задачу объяснить окружающий нас мир с помощью текстов Священного Писания и св. отцов, автор одновременно пытается опровергнуть теорию абиогенного происхождения жизни на Земле и ее эволюционного развития. Основным объектом критики является, конечно, научная теория эволюции, первоначально сформулированная Ч.Дарвином. Изложив ее кратко и невнятно, проявив полное непонимание биологической сущности естественного отбора (с.176), так же как и полового отбора (с.260), автор повторяет в разных местах учебника: "гипотеза Дарвина не нашла подтверждения", "эта гипотеза не подтвердилась ни единым фактом" и т.д. На с.343 цитируется высказывание Войно-Ясенецкого, что природа "не знает даже перехода от воробья к ласточке". Епископ Войно-Ясенецкий был замечательным хирургом и мужественным человеком, но признать его авторитетом в области биологии никак нельзя. В противном случае мы вынуждены будем присоединиться к нелюбимому автором Т.Д.Лысенко, который, не зная о существовании гнездового паразитизма, утверждал, что кукушка якобы выводится из яйца пеночки (с.205).

О самом Чарлзе Дарвине из книги нельзя узнать ничего, кроме того, что он предложил гипотезы естественного отбора и происхождения человека, которые не были восприняты "серьезными учеными" (Дарвин был, стало быть, "несерьезным"). К числу критиков Дарвина автор отнес даже Г.Менделя, который ни о чем, кроме как о растительных гибридах, никогда не писал! Высокомерно-снисходительный тон и ссылки на упражнения невежественных журналистов и карикатуристов XIX в. кажутся очень странными для ученого, излагающего в учебнике для школьников одну из фундаментальнейших теорий естествознания. Между тем к моменту начала работы над "Происхождением видов" Дарвин был уже одним из крупнейших и авторитетнейших натуралистов Европы, автором многих капитальных трудов по зоологии, геологии, палеонтологии, географии.

Современная синтетическая теория эволюции, основанная на теории Дарвина, развитой и дополненной поколениями выдающихся ученых, также категорически отвергается автором "учебника": "Пытаясь преодолеть несостоятельность гипотезы Дарвина, целый ряд ученых (тут следует перечисление этих "несерьезных ученых" – С. Четвериков, Дж. Холдейн, Дж. Гексли, Ф. Добжанский, Э. Майр, И.Шмальгаузен, А.Н. и А.С. Северцовы, Л. Татаринов) создали так называемую синтетическую теорию эволюции", – пишет он. Содержание этой теории остается для читателя неизвестным, однако делается заключение: "Современная эволюционная теория представляет собой совокупность противоречащих концепций, ни одна из которых не объясняет происхождения живых организмов".

Задача ниспровержения материалистического взгляда на сущность жизни, ее происхождение и дальнейшее эволюционное развитие решается автором двумя путями: попытками тем или иным способом бросить тень на ученых-эволюционистов и результаты их работы и подбором псевдонаучных аргументов. Посмотрим, как излагается теория Лайеля о факторах, обусловивших постепенное изменение лика Земли (теория актуализма): "Лайель и Дарвин были близкими друзьями, и не удивительно, что Лайель обосновал геологию на еще не доказанной фактическим материалом гипотезе Дарвина". Получается, что Лайель, чтобы удружить приятелю, придумал теорию и написал три тома "Основных начал геологии" для подкрепления другой выдумки – гипотезы Дарвина! На самом деле все было не так. Лайель был на 12 лет старше Дарвина. Первый том "Начал" вышел из печати накануне отплытия Дарвина в кругосветное путешествие, и он взял его с собой. Второй том Дарвин получил уже в Южной Америке. Подружился с Лайелем он после возвращения из путешествия с уже сложившимся убеждением об изменяемости видов. Над теорией происхождения видов путем естественного отбора Чарлз Дарвин работал еще более 20 лет, прежде чем опубликовал ее. (Характерно, что научная добросовестность ученого, так долго работавшего над своей теорией и собиравшего доказательства ее справедливости, рассматривается С. Ю. Вертьяновым как недостаток – с. 246 – 247.) Несомненно, теория геологической эволюции Лайеля оказала влияние на Дарвина и явилась одной из научных предпосылок (не единственной) формирования теории эволюции биологической.

Что касается геохронологии, в основу которой Лайель якобы положил принцип униформизма, то она приняла свой окончательный вид спустя десятилетие после выхода в свет труда Лайеля: кембрий был выделен в 1836 г. Седжвиком, силур в 1835 г. Мурчисоном, девон в 1839 г. Мурчисоном и Седжвиком, положение карбона над девоном на геохронологической шкале было установлено Мурчисоном в 1839 г. Тот же Мурчисон в 1841 г. выделил пермь. К 1841 г. были определены границы палеозоя, мезозоя и кайнозоя. Утверждать, что геологи подгоняли свои стратиграфические изыскания под эволюционную теорию Дарвина (с. 218), нет никаких оснований.

Ряд формулировок автора свидетельствует о простом непонимании им теории эволюции, которую он пытается критиковать. В книге можно встретиться с понятием следующего (якобы!) из эволюционной теории "взаимопревращения разных видов" (с.210), формулировками "развитие одного животного в другое" (с.237), "перерождение обезьяны в человека" (с.245), "появление первого млекопитающего" (с.228), уже упомянутой мыслью о "рождении у птеродактиля археоптерикса" и т.д.

Пытаясь продемонстрировать "неправильность" утверждений эволюционистов о переходных формах, автор глубокомысленно рассуждает о том, что современная кистепёрая рыба целакант (латимерия) "не стремится к жизни на суше" (с.227). А с какой стати глубоководная морская рыба должна к этому стремиться? Чтобы продемонстрировать восхищенным натуралистам, как ее дальние родственники 300 или 400 млн лет назад переползали из одного пресноводного водоема в другой?

Приводимые в книге расчеты разного рода вероятностей – случайного образования ферментов, случайной самосборки живой клетки из необходимых атомов (с.241 и др.) – не имеют ни химического, ни биологического смысла. Автор игнорирует тот факт, что атомы и молекулы – не инертные тела, механически цепляющиеся друг за друга, они взаимодействуют избирательно и в определенных условиях. Прочно вошедшее в научный обиход понятие химической эволюции как предшественницы во времени эволюции биологической, автору, можно подумать, просто незнакомо.

Стремясь устранить из ряда сравнительно-анатомических доказательств эволюции гомологию органов позвоночных, автор сообщает читателю уже упомянутые неверные сведения об "внешнем сходстве" и о том, что "строение макромолекул такую связь отвергает".

Особенным нападкам подвергается в "учебнике" биогенетический закон. Оно и понятно – развитие в эмбриогенезе современных видов организмов структур, свойственных их далеким предкам, – прямое доказательство эволюции. Основная ошибка Э.Геккеля – формирование в процессе эмбрионального развития признаков, свойственных взрослым предкам, – давно исправлена. Кстати, Эрнст Геккель – не английский ученый (с.202), как думает автор, а немецкий... Трудами поколений эмбриологов показано, что в онтогенезе повторяются признаки зародышей предков, а не их взрослых форм, что было подмечено еще К. Бэром и получило развитие в теории филэмбриогенезов А.Н. Северцова. Не случайно, полагаю, упоминания об этой теории в "учебнике" нет. От биогенетического закона Геккеля осталось главное: онтогенез является отражением процессов, происходивших на протяжении эволюционного развития вида. Примеры этого многочисленны, и многие из них приводит сам автор, упоминая о жабрах и хвосте головастиков лягушек, хорде и нервной трубке личинок асцидий, закладке зубов у усатых (беззубых) китов, которые затем рассасываются. Понятно, рекапитуляции возникают в эмбриогенезе не для удовольствия биологов-эволюционистов, они выполняют вполне определенную функцию в развитии, а именно служат индукторами формирования других структур. Так, вторичные почки наземных позвоночных формируются не из "совершенно другого отдела эмбриона", а из каудального отдела нефрогенного эпителия, который в виде непрерывного клеточного тяжа простирается от головного до заднего конца зародыша между эктодермой и энтодермой. Биологический смысл закладки зачатков туловищной почки, свойственной рыбам и амфибиям (что является еще одним подтверждением биогенетического закона), заключается в функции этих зачатков: они служат индукторами развития вторичной почки. При экспериментальном разрушении зачатков мезонефроса метанефрос не образуется.

Зачаток хорды служит индуктором для преобразования зародышевой эктодермы в нервную пластинку и т.д. Очень важно, что гены, обусловливающие развитие признаков, исчезнувших в ходе эволюции, сохраняются. Показано, например, что при культивировании глоточного эпителия курицы с клетками оральной мезенхимы мыши развивались настоящие зубы. Таким образом, в геноме птиц все еще сохраняется генетическая информация, дающая возможность оральному эпителию курицы участвовать в последовательных взаимодействиях, необходимых для морфогенеза зубов и синтеза эмали. Утрату зубов у птиц можно рассматривать как результат изменения программы развития их мезенхимы, которое привело к выпадению начальных стадий этого процесса. Но предками современных птиц были организмы, обладавшие зубами.

Весьма впечатляющими являются эксперименты, направленные на выяснение изменений программы развития органов в процессе эволюции. Как известно, у археоптерикса имелась полностью развитая малая берцовая кость с суставными поверхностями на обоих концах (как у его рептилийных предков). У современных птиц малая берцовая кость представляет собой костный отросток, лежащий вдоль большой берцовой кости и приросший к ней. Отделение в эксперименте презумптивных клеток малой берцовой кости от зачатка большой берцовой привело к формированию у развившейся конечности малой берцовой кости полной длины, которая несла еще на своем дистальном конце суставную поверхность. Таким образом, гены, определявшие форму ноги у археоптерикса, сохраняются и у курицы, но в подавленном состоянии.

Автор цитирует высказывание Р. Кэролла: "Не поддается анализу, как могли возникнуть перья из чешуи рептилий". Почему же не поддается? Если у куриного зародыша мы пересадим дерму из области цевки под эпидермис спинной поверхности, дающий обычно перья, то получим крупные чешуи. На тесную гомологию между чешуями и перьями указывает наблюдаемое иногда превращение кончиков чешуи, покрывающих ноги птиц, в перья.

Совершенно неверно описано развитие волос у млекопитающих и роговой чешуи рептилий. В обоих случаях источником формирования придатков кожи служит эпидермис. Различие в том, что эпидермальный сосочек у млекопитающих погружается в дерму и образует луковицу волоса, а зачаток чешуи растет кнаружи от поверхности кожи. Эпидермис не исчезает, он формирует мощный роговой слой, который мы и называем чешуей. Вспомним, что у змей после линьки возникает новый роговой покров за счет деятельности клеток сохранившегося мальпигиева слоя эпидермиса.

Подобные примеры можно было бы умножить. А вот, например, описание развития богатых желтком телолецитальных яйцеклеток, свойственных птицам и пресмыкающимся, в тексте отсутствует. Случайно ли? Ведь формирование первичной полоски в процессе эмбриогенеза млекопитающих, яйцеклетки которых относятся к другому типу, – прекрасный пример рекапитуляции хода эмбрионального развития предков и справедливости биогенетического закона.

Странно читать почти детективную историю с рисунками Геккеля, изображающими зародышей позвоночных, которые автор объявляет подделкой и за которые Геккель якобы был исключен из состава профессуры Йенского университета (с.203). На самом деле Геккель занимал кафедру сравнительной анатомии этого университета с 1862 до 1909 г., когда в возрасте 75 лет (что вполне извинительно) передал ее своему ученику Людвигу Плате. Геккель создал большую интернациональную школу сравнительных анатомов, эмбриологов и филогенетиков, имена которых навсегда остались в истории биологии. Нападки на Геккеля сейчас выглядят анахронизмом. Эмбриональное развитие наземных позвоночных и человека детально изучено, – в том числе и процессы формирования энтодермальных карманов в области передней кишки, растущих по направлению к впячиваниям эктодермы зародыша (висцеральным бороздам). У птиц в месте контакта эктодермы и энтодермы карманов образуются отверстия – щели, соответствующие жаберным щелям низших позвоночных (у млекопитающих – нет, но это не меняет сути дела). Если автор считает себя в праве не доверять сделанным специалистами рисункам – пусть обратится к фотографиям как внешнего вида зародышей, так и их срезов.

В рамках краткого отзыва нет возможности подробно разбирать все приводимые в книге цитаты – выхваченные из контекста и искажающие взгляды их авторов – ученых и произвольные трактовки С.Ю. Вертьяновым тех научных данных, которые не согласуются с его религиозными воззрениями. Цель здесь одна: посеять в юных умах недоверие к науке. С той же целью смакуются и неполнота палеонтологической летописи, и действительно имевшие место ошибки ученых, и подделки, хотя и редко, но – увы! – встречающиеся в истории науки. (Речь идет о пилтдаунском человеке. Кстати, из какого источника автор почерпнул сведения о том, что на основании гипсовых слепков этих останков было защищено несколько сотен диссертаций?). Нет и не было "эволюционной гипотезы о происхождении видов путем случайных мутаций" (с.194 и след., с.238). Такие взгляды высказывались некоторыми учеными, когда генетика только оформлялась как самостоятельная наука. Незачем тратить столько страниц для доказательства невозможности положений, давно уже ставших достоянием истории. Наука успешно преодолевает и ошибки, и трудности, поскольку научное исследование – процесс объективный. Тем и отличается наука от религии, что формулируемые учеными гипотезы не являются догмами, они подлежат проверке и, дополняемые новыми фактами, служат для формирования новых обобщений, постепенно заполняющих бреши в нашем понимании естественной истории. Нынешнее состояние научной картины мира никак не определяется теми ошибками, которые имели место сто лет назад. Конечно, не все еще ясно в процессах эволюционного развития жизни, ученые формулируют различные гипотезы по отдельным вопросам, высказывают разные точки зрения. Но современная теория эволюции покоится на прочном основании: теории естественного отбора Ч.Дарвина, данных геологии, палеонтологии, сравнительной анатомии, сравнительной эмбриологии, генетики.

Американский генетик Р. Левонтин, которого Вертьянов почему-то зачисляет в союзники, в книге "Генетические основы эволюции" пишет, что Дарвин совершил коренной переворот в науке, и переворот этот заключается не только в идее естественного отбора, но главным образом в замене метафизического взгляда на изменчивость организмов материалистическим. Утверждать, что "современные ученые все чаще обращаются к Священному Писанию", нет никаких оснований.

Не зная, как еще скомпрометировать биологов-эволюционистов, автор приписывает им оправдание абортов. Он пишет буквально следующее: "Одним из пагубнейших последствий развития эволюционных идей в эмбриологии явилось оправдание абортов. По мнению ученых-эволюционистов (выделено мной, – С.М.), прерывание беременности на ранних стадиях уничтожает не человека, а пока еще животное" (с.204). Это очередная выдумка. Аборты – проблема социальная и медицинская, но отнюдь не биологическая. Для биолога человек начинается с формирования оплодотворенной яйцеклетки – зиготы. Сроки же развития зародыша человека, на которых в него якобы вселяется бессмертная душа, высчитывались теологами. Наука к этому никакого отношения не имеет.

Итак, книга, претендующая на роль учебника для общеобразовательной школы, написана непрофессионально, переполнена ошибками, обусловленными как недостаточной компетентностью автора в предмете, так и непониманием фундаментальных биологических законов. Отрицая или ставя под сомнение огромный массив бесспорных данных, накопленный к настоящему времени учеными разных специальностей, С.Ю. Вертьянов ставит Церковь во враждебные отношения с наукой. Обличительный пафос автора превращает некоторые разделы книги в памфлет, что едва ли уместно в учебно-методической литературе. Агрессивный и безапелляционный характер высказываний С.Ю. Вертьянова вызывает обеспокоенность. Нам предлагают вернуться в Средневековье?

Идея создания православного учебника биологии изначально несостоятельна. Нельзя излагать современную биологию, пользуясь языком и понятиями Ветхого Завета. Принятие такого многослойного и противоречивого источника, как Книга Бытия в качестве руководства по вопросу о происхождении жизни на Земле и формировании современных флоры и фауны противоречит здравому смыслу, не говоря уже о данных науки. Вера и наука – это параллельные миры, которые не пересекаются. Наука изучает феномены неживой и живой материи, устанавливает существующие в ней причинно-следственные связи, закономерности организации и функционирования известных нам систем. Неуместно комментировать явления природы с помощью высказываний святых отцов. Православные святые – люди благочестивые, занятые постом и молитвою, – могут служить для нас образцом высокой нравственности, но не экспертами в конкретных вопросах естествознания.

Здесь есть еще один чрезвычайно важный аспект. Автор неоднократно подчеркивает, что все беды современного мира произошли вследствие грехопадения первого человека. Но что есть грехопадение в соответствии с Книгой Бытия? Стремление человека к познанию добра и зла, т.е. к тому, что и отличает человека от других животных. Как может учитель объяснить своим воспитанникам, что поиск истины, поиск критериев для различения хорошего и дурного есть грех в глазах Господа?

Это, конечно, не может не вызывать протеста. Недопустимо в светском государстве навязывать молодому поколению исключительно религиозный взгляд на мир, воспитывать у подростков, только вступающих в жизнь, пренебрежительное, неуважительное отношение к науке, к интеллектуальным и нравственным достоинствам людей, посвятивших себя изучению природы.

Все сказанное не означает, что я против чтения и изучения Библии. Отнюдь нет. Всякий образованный человек должен знать ее содержание, так же как "Илиаду" и "Одиссею" Гомера, "Калевалу", "Веды" древних индусов и другие памятники нашей культуры, культуры всего человечества.

Говорят, что воспитатель должен научить своего воспитанника смотреть на мир открытыми глазами. Религиозное образование в области естественных наук закрывает глаза пеленой догматов.

Сергей Григорьевич МАМОНТОВ,

действительный член Международной академии наук,

академик РАЕН, лауреат Премии Президента РФ

в области образования, профессор

Источник: Ассоциация преподавателей естественнонаучных дисциплин


Обсудить эту тему можно здесь: pay.diary.ru/~ADSLmodem/?comments&postid=317728...

---

И снова о ОПК, ОИК т.п. и т.д.

Нашел интересную статейку
Страшный суд или борьба с коррупцией? // Учить ли религии в школе?
Кирилл СУББОТИН*

Идея этой статьи появилась сразу после ознакомления с материалами "Известий", где в защиту преподавания "Основ православной культуры" в российских школах совместно высказались обозреватель Елена Ямпольская, кинорежиссер Никита Михалков и другие.

Диагноз правильный, лечение - нет
Аргументы для защиты этой позиции у них нашлись вполне светские. С явной ориентацией на невоцерковленных членов общества было провозглашено: во-первых, что российское общество морально разлагается, доказательством чему послужили разнообразные страшные истории из реальной жизни; и во-вторых, что нам поможет преподавание православия, чему, правда, фактических доказательств не нашлось. Посыл, тем не менее, понятен: раз люди не боятся закона человеческого, пусть с детства учат Закон Божий.

С первым пунктом я согласен совершенно, причем для получения такового согласия было совсем не обязательно пугать меня страшилками: сам на них вдоволь насмотрелся. Хотя у меня, в отличие от лирического героя популярной песни про "райончик на отшибе", нет золотого зуба (зато, кстати, есть вполне модная кепка), могу заявить, что вырос пусть на не совсем рабочей, но все же городской окраине. Пятнадцать лет из своих двадцати прожил на юго-западе нашего славного города в милейшем спальном районе. Подъезды там разукрашены граффити не хуже, чем в негритянских гетто США; в кафе подают пиво или шаверму, но никак не каппучино; расстояние до ближайшего офисного центра впору измерять морскими милями.

Так что компании, разговаривающие исключительно матом и пьющие пиво исключительно литрами, знакомы мне совсем не понаслышке. Резюме таково: с диагнозом, поставленным нашему обществу адептами включения ОПК в школьный курс, солидарен. Только вот с методом лечения - нет.

Совершенно непонятно, с какого потолка взялся тезис о том, что религия непременно благотворно влияет на общественную мораль. Видимо, поверили на слово представителям "традиционных конфессий" нашей страны. Но вот только делать этого не стоило: у них ведь свой интерес имеется.

Возьмем уже упоминавшиеся США, которые во всем мире имеют славу пуританской страны. "Религиозность Америки выделяет ее из группы западных обществ", - пишет в своей книге "Кто мы?" политолог Самюэль Хантингтон, и с этим трудно поспорить. Ну а как там с преступностью или наркоманией? Неужели лучше, чем в секулярной до предела Норвегии? Есть такое опасение, что нет.

В университетских кампусах какой страны ежегодно происходят кровавые бойни с применением огнестрельного оружия? Ответ известен. Ко всему прочему, можно добавить, что именно религиозность американцев служит причиной мессианских настроений в обществе и оправданием для внешнеполитических авантюр - таких, как бомбардировки Югославии или вторжение в Ирак.

В Европе схожая картина: в католической Испании беда с домашним насилием, в Италии - с организованной преступностью, пронизавшей все сферы общественной жизни, а религиозность польских диоскуров Качиньских не сильно повышает адекватность их внешней и внутренней политики. А уровень жизни "неверующей" Северной Европы и "верующей" Южной лучше вообще не сравнивать. Кроме того, в первой выше рождаемость и ниже смертность.

Основы исламской культуры
Обратимся к опыту мусульманского мира, религиозность которого не может быть поставлена под сомнение. Попробуем поверить бородатым людям, постулирующим, что ислам - мировой светоч нравственности и духовности. Поверим и тем, которые утверждают, что благодаря заветам Пророка люди в мусульманских странах совершают преступления или же просто нехорошие поступки в разы меньше, чем в растленной Европе. И что же: выпускники медресе, до предела изучившие предмет "Основы исламской культуры", занимаются мирным трудом и сеют разумное-доброе-вечное? Вполне возможно. Но весь мир почему-то лучше знает тех из них, кто предается "бомбо-взрывному" терроризму, заключающемуся в массовом убийстве последователей чуждых религий.

Вот последний пример, актуальный для нашего города: двое молодых людей - Равиль и Тимур - после прохождения курса ОИК сначала в соответствующем заведении, а потом непонятно где вдруг решили взорвать губернатора Валентину Матвиенко к вящей славе своей веры. Ну а про пленки с записями казней, которые периодически дает в эфир катарский телеканал "Аль-Джазира" и где людям европейской внешности отрезаются головы с криками "Аллах акбар!" в качестве саунд-трэка, и говорить нечего.

Здесь, правда, есть серьезное возражение: ислам - это одно, а христианство - совершенно другое. Действительно, учению Магомета сейчас идет пятнадцатый век, а христианству примерно столько же было во времена Великого инквизитора Томаса де Торквемады, отчего аналогии напрашиваются сами собой. "Джихад против евреев и крестоносцев", провозглашенный первым замом Усамы бен Ладена египтянином Айманом ас-Завахири, - это что-то в эстетике тех далеких столетий, но никак не XXI века. Равно как и фетва покойного аятоллы Хомейни, ставившая в обязанность любому правоверному убить при соответствующей возможности писателя Салмана Рушди за "оскорбление ислама" в книге "Сатанинские стихи".

В христианском мире сейчас такого не увидишь. Папа Иоанн Павел II не выпускал смертных приговоров и даже простых отлучений, зато модернизировал католическое учение и саму церковь, а также попросил прощения за Торквемаду. Епископы шведской лютеранской церкви не благословляют европейских воинов на Крестовые походы, сосредоточившись вместо этого на венчании содомитов и надеясь тем самым, по их собственным словам, приобрести больший вес в мировом экуменическом движении.
Да, все так, но ведь чучело Эдварда Радзинского сжигали христиане, и стикеры в метро с не слишком складными стишками: "Град Петровский не Содом,/ Педерасты, пошли вон!", тоже расклеивали христиане. Вы скажете, что это фундаменталисты, если, конечно, с языка не сорвется что-то нецензурное. А вот они про себя: "Мы - защитники истинной веры и благочестия".

Почему иудеям недоступно Царствие Небесное?
Отсюда может быть два умозаключения. Во-первых, религия влияет на мораль, благополучие и здравомыслие обществ, скорее, отрицательно. Во-вторых, никакой связи между религиозностью общества и перечисленными выше характеристиками не просматривается. Есть предложение остановиться на втором варианте.

Но даже если все изложенное неверно, то как, скажите на милость, будет подниматься мораль общества с помощью учебника по ОПК, в котором детям на полном серьезе задается следующий вопрос: "Почему иудеям недоступно Царствие Небесное?" Человек, читавший Пятикнижие Моисея, Новый завет и сочинения святого Аврелия Августина, поймет суть вопроса. "Распни его!" и "Кровь его на нас и на детях наших!" действительно кричали не буддисты и не огнепоклонники. Но ведь школьники-то могут понять все слишком буквально, и, мучая их подобными вопросами, мы добьемся только появления плакатов: "Я - самая большая свинья в городе, потому что дружу с евреями" - по примеру Германии 30-х годов. А еще любому историку известно, что якобы существующая коллективная ответственность иудеев за смерть Христа долгое время служила оправданием для государственного антисемитизма во многих странах Европы.
К чему это все? Давайте еще раз обратимся к упоминавшейся здесь песне про "райончик на отшибе". Что там говорится о причинах, по которым "ребята местны горьку пьют" и "не знают фитнеса"? Правильно: "потому что перспективы нет и бизнеса". Как бывший житель такого района могу подписаться под этими словами.

Наши государственные люди почему-то постоянно забывают, что пусть и не на сто процентов, но бытие все же определяет сознание. Каждый раз, когда всё говорит о необходимости улучшать первое, они рвутся менять второе, то есть бороться не с причиной, а со следствием, не с болезнью, но с ее симптомами. Естественно, ввести в перегруженную школьную программу еще один предмет и отрапортовать об успехе проще, нежели с помощью продуманной экономической политики постепенно повышать уровень жизни населения. А вбивание страха перед чертями на Страшном суде в голову подрастающему поколению - определенно менее хлопотное занятие, чем реформа правоохранительной системы и борьба с коррупцией, которые могут обеспечить реальную неотвратимость наказания на этом свете, не полагаясь в полной мере на пенитенциарную систему того.
В заключение хотелось бы заметить, что подобный курс (не ОПК, конечно, в его нынешнем виде, а, например, "История христианства" нам все же необходим, но никак не в целях управы благочиния. Наряду с Античностью и Просвещением христианство - один из столпов нашей общей европейской идентичности, и, утратив его, мы просто перестанем быть собой. А фраза: "...И многое было забыто из того, что не следовало забывать", станет надписью на нашем надгробном камне.www.idelo.ru/471/16.html


Единственная поправка, пусть преподают историю религИЙ и атеизма

ОТКОММЕНТИРОВАТЬ СТАТЬЮ МОЖНО ЗДЕСЬ: pay.diary.ru/~ADSLmodem/?comments&postid=317594...

---

Пошел в душ, где с радостью узнал, что у нас отключили горячую воду...

---

Купил каремат и фотик

---

немного самоиронии

---

=(

Похоже мне не суждено поехать на фестиваль бардовской песни в Кронштате. Ибо я стал резко нужен всем в городе...

---

Кошмар Параноика

Заглянул к себе в статистику за неделю
www.liveinternet.ru/stat/diary_292388/users.htm...

Второе место по просмотрам занимает товарисч
"Не определён" В период с с 16 по 22 июля 41 просмотр...


Маска я тебя знаю?

---

Когда не надо я болтаю без умолку, а когда надо...

Маша поздравляю тебя с днем варенья... Даже не знаю что тебе пожелать. Если бы я был твоим лечащим врачом, я бы пожелал что бы у тебя было больше времени на сон... Ну а поскольку я твой друг, то я тебе пожелаю чтоб у тебя все было во!!!

---

О Гаррике

Последний, седьмой том серии о Гарри Поттере, под названием "Гарри Поттер и роковые мощи", все-таки появился в сети, несмотря на целую систему безопасности, ценой 20 миллионов долларов, выстроенную вокруг рождающейся книги.

Неизвестные сумели каким-то образом перехитрить охрану отпечатанного тиража романа, глобальную спутниковую систему наблюдения и даже специальные сигнализации, которыми снабжены экземпляры. В понедельник, 16 июля, в файлообменных сетях Demonoid.com появился архив файлов, автор которого сообщил, что это – электронный вариант американского издания седьмого романа поттерианы. Несмотря на то, что вскоре модераторы удалили ссылку, несколько сот человек успели скачать архив, чтобы выложить его в других порталах Интернета. Издатели уже начали судебное разбирательство по подозрению в нарушении авторских прав и краже интеллектуальной собственности.

По сообщению Газеты.ru, в тиражировании ссылок на файловый архив и его выкладку в различных местах Сети, как всегда, особенно преуспела русскоязычная часть Интернета. В настоящее время уже готовы аж 2 варианта перевода романа на русский язык. Первый из них – это краткое изложение сюжета, предназначенное для тех, кто жить не может без того, чтобы не узнать, чем закончились похождения юного мага, его друзей и врагов. Второй вариант представляет из себя полноценный перевод книги, который реализуется "методом народной стройки": книга разделена на определённое количество фрагментов, и регулярно пополняющаяся команда добровольцев быстро переводит куски один за другим. Ко времени появления на свет седьмой книги (англоязычной версии, надо думать), эти ребята обещают завершить перевод всего романа на русский язык.

В 3.00 во всем мире, в том числе в столичных магазинах "Республика" и "Москва" стартует продажа официальной версии "Гарри Поттера и роковых мощей" на английском языке.

---

10 новых тем для журнала Glamour

1. Стринги или танго: 306 новых аргументов за и против

2. Новый автомобиль: как выбрать плюшевого мишку

3. Секс на пляже: как вытряхнуть песок

4. Ты и твоя лучшая подруга: а почему бы и нет?

5. Секреты здоровья: учимся дышать прокладками

6. Уроки бизнеса: как извлечь выгоду из измены мужа

7. Осваиваем стиральную машину: режим Easy Care+

8. И все же, Ницше или Шопенгауэр: выбираем имя для щенка

9. Модные тенденции сезона: что должно висеть на веревочке от тампона

10. Правила этикета: 5 мест, куда не стоит брать с собой вибратор

wolfer©
IMHO это будет раритет.

---

Невский

---

Расчитать стоимость своего трупа »»

---

Суд Советского района Новосибирска признал пользователя сети виновным в возбуждении межнациональной вражды, указав, что тот оскорблял русский народ "сознательно и публично". Избежать ответственности за антироссийскую пропаганду Тарасу Зеленяку не помогла даже обычная для интернет-форумов анонимность.

Сын известного ученого, уроженца Львова Тадея Зеленяка, Тарас родился и вырос в новосибирском Академгородке - видимо, потому и "самовыражался" в сети под псевдонимом novosibirsk2. "Кацапы, ваше место в прихожей на коврике", - в частности, утверждал на украинском сайте этот замечательный novosibirsk в январе-августе 2005 года. И это было самым цензурным и безобидным из заявлений автора, в которых он не обошел вниманием ни свойства русского народа вообще, ни его внешнюю и внутреннюю политику в частности. Призывы к насилию по отношению к русским, которых novosibirsk2 называл "фашистами", "оккупантами" и предлагал переселить на Новую Землю, напугали одного из пользователей локальной сети Академгородка, который обратился к провайдерам и потребовал принять меры. В письме этот гражданин предположил, что автор высказываний, постоянно упоминавший "чеченский опыт", сам является выходцем из Чечни и "непонятно, что делает в Новосибирске с такими взглядами".

Проверка, проведенная провайдером после сигнала, установила истинное лицо novosibirsk2 - лицо вполне украинское. Тарасу Зеленяку закрыли доступ в Интернет, а через некоторое время сотрудники УФСБ провели в его квартире обыск, изъяв и жесткий диск компьютера с файлами под названием "Кацапы". Было возбуждено уголовное дело по экстремистской статье УК о разжигании межнациональной розни, которое в сентябре 2006 года поступило на рассмотрение суда.

---

Зацените

Решил сделать F.A.Q. для своего атеистического сообщества (просто для того что бы было), как вы думаете есть ли здесь ошибки и недочеты? И если да, то где? Надо ли что то добавить?

О сообществе

1) Для чего создавалось это сообщество, ведь на Дайриках существует много других атеистических сообществ?

Тут есть несколько причин

• Однажды взглянув на свой дневник я увидел, что довольно большое количество постов в нем посвящены религиозной тематике, тогда я решил создать отдельное сообщество, посвященное именно религии и атеизму. Я хотел что бы на этом сообществе, атеисты и верующие чуствовали одинаково комфортно


• Поскольку наша власть, все больше сливается с РПЦ, то я считаю, что атеисты должны бороться за свои гражданские права


• Религия, все больше старается влиять на науку, поэтому я хотел что бы на это сообщество так же легла и просветительская роль
  
  

2)А какие материалы содержаться в этом сообществе. Наверно издевательские карикатуры и тупые приколы, над верующими 

Нет, я стараюсь избегать этого (хотя если кто то выкладывает карикатуры или шутки на религиозную тематику, я этому не противлюсь). В моем сообществе вы можете найти

• обсуждения новостей


• Размышления на тему религии


• Материалы о эволюции

Разъяснение терминов

1)Что такое атеизм?

Вот одно из наиболее точных, на мой взгляд, определений.
Атеизм - мировоззрение, характеризующееся неприятием любых форм религиозных представлений о мире.
("Основы религиоведения", под ред. И.П.Яблокова, М.: Высшая школа, 1994)

2) Что такое религия?

Определение религии пришлось реконструировать по нескольким источникам.
Религия - мировоззрение, характеризующееся верой в существование сверхъестественных сил и высших существ (бога или богов), поклонением всем или некоторым из них (культом), бездоказательным принятием догматических представлений о мире (мифом) и безальтернативным стереотипом поведения (предписываемым религиозной моралью).

3) Атеист и агностик, разве не одно и то же?
Нет. Атеист не верит в бога и знает, что бога нет. Агностик не знает, существует ли бог. Соответственно агностик может быть как атеистом так и верующим

Мифы о атеизме

1)Атеисты полагают, что жизнь бессмысленна. 

Это не так. Просто у верующих и атеистов, разные представления о смысле жизни.
У верующего цель жизни - это служение богу, для того что бы попасть в рай, т.е. жизнь для них всего лишь средство.

ИМХО
Атеисты же склонны видеть смысл жизни, в самой жизни. И для тех кто ощущает себя по настоящему живущим, жизнь наполнена до предела

2)
Атеизм ответственен за самые большие преступления в человеческой истории.
 
Люди веры часто утверждают, что преступления Нацизма, Фашизма и Коммунизма это продукт неверия.
Однако проблема с такими режимами не в том, что они критично относились к религии, а в том, что по ряду признаков они схожи с религией

• Такие режимы являются догматическими в своих основах


• Все инакомыслящие объявляются преступниками


• В них присутствует культ личности


• Идеология является смыслом жизни

Поэтому обвинять атеизм в этих преступлениях ошибочно

3)
Атеизм не имеет никакой связи с наукой. Многие известные ученые были верующими 

Хотя возможно быть ученым и все еще верить в Бога – так, у некоторых ученых, кажется, это получается - нет ни одного вопроса, при решении которого с должным научным размышлением не было бы тенденции к разрушению, вместо укрепления, религиозной веры. Взять американское население для примера: большинство опросов показывает, что приблизительно 90 % широкой публики верят в личного Бога; но все же 93 % членов национальной Академии Наук не верят. Из этого следует, что есть немного способов размышления, менее благоприятных для религиозной веры, чем наука.

4)
Атеисты игнорируют факт, что религия является чрезвычайно выгодной для общества.

Те, кто подчеркивает хорошее влияние религии, никогда, кажется, не понимают, что такие эффекты не в состоянии демонстрировать правду любой религиозной доктрины. Это путь, на котором получаются «желательные мысли» и «самообман». Есть глубокое различие между утешительным заблуждением и правдой.

В любом случае, хорошие эффекты религии могут, конечно, обсуждаться. В большинстве случаев оказывается, что религия даёт худшие основания для хорошего поведения, чем действительно доступные реальные причины. Спросите себя, кто более нравственен – тот, кто помогает из сострадания, или тот, кто делает добрые дела потому, что думает: «Создатель вселенной хочет, чтобы я сделал это, он вознаградит за делание добра или накажет за неделание»?

5)
У атеиста нет моральных и нравственных ограничений. Поскольку раз нет бога, то все позволено. 

На самом деле все дозволено может быть лишь в том случае, если бог БЫЛ, но потом куда-то делся, исчез, т.е. что-то было им запрещено, а с его исчезновением вдруг стало „дозволено“, и теперь со спокойной совестью можно пуститься во все тяжкие. Именно так реагирует сознание верующего на „отсутствие бога“ в сознание атеистов.

Т.е. для верующего наиболее значимыми являются моральные нормы (социальная кодификация правильного и неправильного), для атеиста же наиболее значимы нравственные нормы (это осмысленние моральных норм общества, и произвольное поведение согласуещееся с моральными нормами общества. Если же человек повинуется этому кодексу против своего желания, то его нельзя назвать нравственным).

Если подвести итог. Если бога нет, то ты должен отвечать за свои поступки перед собой и своей совестью


6) Атеисты ничего не знают о религии 
Большнство атеистов, с которыми я сталкивался, знают о религии, гораздо больше чем некоторые верующие

Откомментировать можно вот здесь
pay.diary.ru/~ADSLmodem/?comments&postid=323566...

---

Ребята, кто нибудь знает, где в Питере можно купить полиуретановый коврик... Точнее адрес магазина спорт товаров где его можно купить

---

Цитата

Если нам и предначертано по жизни обосраться, то пусть это будет не от селедки с молоком, а от форели со сливками ©